В праздники, по утрам радио «Маяк» не утруждает себя чем-то серьёзным. Едешь на работу, а вместо новостей звучат советские песни. Слушаю и кажется: вот-вот и вернусь. Пусть не в то беззаботное время, не в двушку девятиэтажки белого кирпича с универмагом «Нива» на первом. Но хотя бы в те детские ощущения. В «скорее бы повзрослеть» и «всё только начинается». Жду, но никак. Просто становится тепло и грустно. Грустно и очень дорого. Там молодые родители, там школа, Наташка, Ленка, Танечка… Хочу туда. И кажется, что на какой-то границе. Но всё никак, не пускают.
Рубрика: А вот ещё помню…
Меня учили
Иногда забываю что-то элементарное, из текущего. И успокаиваю себя — мол, память таки крепка — отчеканивая оба мобильных номера жены. (Ну и своих, само собой.) Или начиная перечислять ф.и.о. школьных учителей. (Хотя, возможно, такой суперспособностью обладают все советские школьники.) Лариса Павловна Ермакова — первая учительница. Ашот Лукьянович Гурджиян — труды. Цветков Станислав Павлович — физ-ра. Жанна Петровна Чурсина — биология. Раиса Степановна Сумбатян — химия. Казаренков Вячеслав Ильич — физика. Толкачёва Нина Михайловна — история. Анна Андреевна Николаева — русский и литература (классная где-то до восьмого). Нестеренко Мария Степановна — алгебра и геометрия (классная в старших классах). Носик Людмила Фёдоровна — литература. Матяш Надежда Авдеевна — инглиш. Селютин Алексей Алексеевич — нвп. Елисеева Лариса Ивановна — физика. Ольга Леонтьевна — литература. Людмила Прокофьевна Волохина — география. Ольга Герасимовна Григорьева — завуч. Зюбровская Нина Григорьевна — завуч. Мария Ивановна Артемьева — директриса. Василий Ксенофонтович — пение. И пионервожатая Нина.
Мои арбузы
В моём детстве разрезать арбуз всегда брался дедушка Лёня. Это у нас всегда доверялось старшему мужчине. До тех пор,пока тот не передоверит наследнику. Разрезать арбуз и открывать шампанское. Поэтому сейчас на семейных застольях бутылку мимо папы протягивают мне. У арбуза сначала отрезались «жопки». В которых мама с послевоенного голодного детства любила выгрызать мякоть. Потом арбуз ставился на попа. И нож, клацая о тарелку, рассекал его на дольки. Мама всегда отламывала мне от своей самую вкуснятину- серединку. И косточки мне поначалу выковыривали. Ножиком чик-чик-чик. Потом я, как взрослый, стал сплёвывать их в тарелку. Тщательно, до единой. Ведь от косточек — страшная жуть — аппендицит.
Доедая банан, вспомнил разочарование детства. Хотя, нет. В моём детстве бананов не было. Но всё равно, это было время, когда бананы для меня всё ещё оставались фруктом и дефицитным, и дорогим. Я тогда по какой-то логике сдёрнул кожуру почти до самого низа. И даже откусить не успел, как банан выскользнул на асфальт.
В детстве… да в то время мне лишь бы мороженое. Конечно же больше нравилось, чтоб в шоколадной глазури. Ну и ещё фруктовое по 11 копеек. Потом пломбир распробовал. Но, приезжая в Москву, лакомился исключительно «Лакомкой». В Ростове такой балдёж не делали.
Дядя Женя — собственно, ну какой он «дядя», если бабушкин брат — страдал от язвы. В трудные моменты всегда доставал из кармана пиджака коробочку питьевой соды и запивал дозу порошка водой. Потом бац! «Женя в больнице. Операция». Поехали с бабушкой. Повезли что уже можно. Солнечный день. Скамейка перед корпусом. Женя бодрячком. А он всегда и всем был образцом крепости духа. Потому и «дядя», а не дед. Вот, вспомнилось…
Нитрон
Не люблю тупить: «Ну эта… как её…», надеясь на подсказку собеседника. И гуглить сразу не хочу. Пусть мозг скрипит. Он и так, говорят, на 97% халявит. Ото ж. Сегодня вспоминал «нитрон». (За час вспомнил.) Туристы-альпинисты утепляли им самодельные пуховики и спальники. Ну да, сами строчили. В магазинах же из снаряги были лишь брезентовые палатки, карабин «Ирбис». Ну и вибрамы, типа, рабочие ботинки. Которые ещё нужно было сделать непромокаемыми. Возле костра просушишь. И в несколько слоёв растопленным в консервной банке шматком сала.
В детстве — ну совсем в детстве — мне нравилась девчонка из нашего дома. Смуглая, как нам — бледнолицым и прописано. Темноволосый, курчавый, кареглазый чертёнок на класс старше. Не, ну нравилась не одна она, конечно. Ну потому что, у нас во дворе ещё были девчонки. Да и я понимал, что с Мвринкой мне не светит. Даже после её простуды. Когда, поболтав со мной через форточку — они на первом жили — Маринка несколько раз солдатиком сиганула с подоконника. Её юбочка, взлетая, проносилась вниз. И мне пару раз показалось, что кое-что желанное голубенько5 я таки увидел.
Вот вы о чём-то сразу забыли. Как о незначительном. А другому тот случай врезается в память, бережно хранится. И когда-нибудь, через много-много лет, звучит в «вечере воспоминаний». На юбилее папы племянник вспомнил, как малышом залезал на спинку кресла и щёлкал меня по спине подтяжками. И что (как и я) восхищался размером дедушкиной ладони. Сестре почему-то вспомнилось, как я на семейном празднике незаметно от старших подлил им с подружкой водки. Ну и я подхватил. На таком же застолье в Рязани, когда разрешённая рюмка закончилась, тётушка незаметно для остальных плескала мне «Слынчев бряг».
В детстве, когда мама говорила: Спартак Мишулин, я долго не мог понять: при чём тут название команды?