Оду детскому садику я написал давно. А недавно в родительском альбоме наткнулся на наши детсадовские фотографии. Так что повторюсь теперь и с иллюстрациями.
Родительский альбом. В нём почти не найти цветных фотографий. Зато есть неожиданно синее перо сойки, засушенные на память о Юдино подснежники, самодельные мамины стихи-поздравлялки. И все там такие молодые. Навсегда. Потом, может быть, покажу.
В последний детсадовский день, перед самым расставанием, я попросил домашний адрес у Маринки Малюк. Зачем? Не знаю. Ну где-то видел, что так делают. Вот уже больше сорока прошло, мы с Маринкой ни разу не виделись, но затвердилось крепко: «Зеленодольская 56, квартира 11».
Однажды, ещё выгуливаемый родителями, вдруг обнаружил, что Зеленодольская — это ж вот она, совсем рядом! Порывался искать 56-й дом. Но меня незаметно урезонили. И я согласился: сказка должна оставаться сказкой. Давайте-ка, я вам её расскажу.
Я трудно свыкался с мыслью, что родители надолго могут оставить меня одного. Пусть даже и не в пустой квартире, а детском садике с красивым названием «Земляничка». И не то чтоб одного: там было полным-полно таких же детей. Таких да не таких. Они вот не рыдали. А я — навзрыд.
Выл, хоть мама и обещала забрать даже не вечером, а ещё до наступления тихого часа. Ну вот сколько до того тихого часа времени? Туда-сюда, поели-поиграли — и вот уже мама. А потом ведь и не сразу домой. Сначала пойдём в игрушечный. Я верил. А всё одно рыдал.
Но дело ж было в сказке. Где рано или поздно помогут. Вот кому первому надоешь своим нытьём, тот непременно и поможет. Повариха тётя Света молча поманила меня из коридора, продолжая возиться у плиты. И оказалось, кухня — не то место, где хочется плакать. А тут как раз и добрая фея за мной пришла.
Вообще-то фей в сказке работало сразу две. Посменно. Одну звали Людмилой Ивановной. Другая, Людмила Александровна, по идее тоже была доброй. Только раздражительной. Наверное, это из-за фамилии. А может и не из-за фамилии, а потому, что дети ей постоянно чем-то докучали. Особенно фею Редькину раздражало, когда во время тихого часа кто-то просился в туалет. Поэтому я до сих пор перед сном иду, так сказать, про запас. Даже если ни капельки не хочу. Синдром Редькиной у меня.
Короче, тихий час я не любил. Он у нас был навроде испытания. То кто-то сладко уснёт и «нальёт» полный матрац. Ну не то чтоб заругают. А и без внимания оплошность не оставят. Стыдно будет. То кто-то еле-еле успеет выпросить у Редькиной внеплановое «увольнение». У меня однажды получилось.
А как-то из старшей группы привели троицу пацанов с майками, надетыми на уши (ну как дужки очков) и совсем без трусов. Типа они таким макаром баловались. А вы, де, смотрите, так будет с каждым…. Той троице стыдно не было. А я засомневался: имеют ли воспитатели право на столь глубокое вторжение в личное пространство ребёнка? Лично я свой «карандашик» к тому времени никому кроме мамы и бабушки уже не показывал. Так что осуждать нарушителей режима не стал из принципа. Даже мысленно.
А потом я тихий час полюбил. Эти очереди перед кладовой с раскладушками, грохочущую расстановку их в ряды. Из другой комнатушки мы тянули подписанные чернильными фамилиями рулончики матрацев с вложенными в них простынками и подушками. Катнёшь, слегка подправишь — постель готова. А полюбил я тихий час потому, что воспылал к принцессе Марине Малюк. И кажется взаимно. Мы ставили раскладушки рядом и часто засыпали, взявшись за руки.
Откровенно говоря, принцесс в моей детсадовской жизни случилось несколько: мягкая и уютная пампушка Лена Симакина, озорной чертёнок Светка Прокопчук, с которой я чуть даже не поцеловался. А наша первая пара с высокой Олей Ганюшкиной хорошо смотрелись в пешем строю. С честью у меня было всё в порядке. Поэтому каждую из фавориток я в обязательном порядке знакомил с мамой и обещал потом жениться.
Обычное дело: в одну влюбился, из другой «вылюбился». Этим неологизмом мама иногда поддразнивает меня во время семейных застолий. А там слово за слово… Я сижу и поддакиваю, иногда притворно удивляясь. А на самом-то деле прекрасно помню, как не мог дождаться дня, когда наконец смогу после простуды снова оказаться среди своих. И вовсе меня не смущало обилие тёплых штанов Ленки Симакиной в зимний период. Это мама уже загибает.
И зелёный лук, растущий в ящиках на подоконниках, помню, и ряды пузырьков с рыбьим жиром. Его за обедом нужно было выпивать столовую ложку. Не лезет — можешь размешать «витамин Д» в тарелке с борщом. И выпавший молочный зуб помню. Я его ненароком вместе с тем борщом и проглотил. А вы любите солянку из тушёной капусты с кубиками обжаренной колбаски? До сих пор обожаю.
Был в нашей сказке и свой «злодей-людоед». Олег Рябов. Дрался без всяких на то причин, кусался. И вообще охоч был до всяких безобразий.
А какая сказка без толстяка? Лёнька Кравцов — эдакий энергичный колобок. Как ни умоляли его родители, дескать, ожирение и т.д., но Лёнька умудрялся уломать фей и на вторую добавку, и на третью, и на дополнительный компот. (Хлеб, само собой.)
И друзья были. Сказочные. Самые-самые. Лёшка Черемисов и Жорик Бобенко. Друзья-приятели. А иногда и друзья-соперники. Думаете легко занять стул рядом с принцессой Маринкой? В таких рыцарских турнирах дружба не в счёт.
Ну и конечно же были в сказке разные приключения. Даром, что «полные — добрые», Лёнька Кравцов пытался убедить меня, что он главнее. Потихоньку тиранил. Но недолго. Мне повезло удачно оттолкнуть Лёньку от бумажного самолётика, так что он саданулся башкой о ступеньки балкончика. Даже кровь выступила. Зато с тех пор Лёнька решил со мной не связываться. И девчонки тогда за меня перед феями вступились. Дескать, всё было случайно, а вообще-то поделом Кравцову.
С Лёшкой Черемисовым мы зачем-то пытались расплавить две фашистские монетки. Лёшка где-то раскопал два двадцульника со свастикой. А я принёс из дома две коробки спичек. У дедушки с бабушкой на буфете всегда лежал «штабелёк» из коробочек. От меня ничего не прятали.
Ну вот. Забрались мы с Лёшкой в автобус, который шефы сварили для нас на Ростсельмаше. И начали уничтожать фашизм. Но монетки никак не плавились. Кто-то стукнул и нас быстро взяли с поличным. Дедушка Лёня, пришедший вечером меня забирать, очень рассердился: «Ты спички не взял, а украл». Я плакал и просил прощения.
Был и позор. Людмила Ивановна доверила мне — постигшему азы грамоты — написать название на обложке отреставрированной книги. Я уверенно вывел «Сабаки». Пришлось исправлять. Стыдобища. Впрочем, моего авторитета ошибка не убавила. Для всех желающих я делал из бумаги самолётики. А потом, как самый высокий, помогал их отовсюду доставать.
А ещё я, наверное, был справедливым. Вот как сейчас помню: на мою «золотую» цепочку (кажется, со старой маминой сумки) положил глаз Алёшка Харагезьян. Он был в группе помладше и чем-то мне нравился. Подарить цепочку целиком — жаба задушила. Решил разделить. Но порвалась не поровну. Почти не раздумывая, отдал Алёшке больший кусок. Ну он же младше!
Рано или поздно, но всякой сказке приходит конец. И хоть королева-директор обещала не рушить дружбу, похлопотав, чтоб нашу группу целиком приняли в один первый класс, увы. А как же сладко замирало сердце: мы и дальше будем вместе! Ещё долго-предолго — целых десять лет! Но не сбылось.
«Земляничка» через два года после нашего выпуска перебралась в специально отстроенное здание. Стала даже ближе к бабушкиному дому. Я иногда приходил туда и смотрел из-за забора на гуляющую малышню. Чужое.
Вместо эпилога. Мы случайно встретились с Лёшкой Черемисовым возле военкомата. Пришли провожать в армию своих друзей. Десять лет не виделись. Больше десяти. Увидели друг друга и бросились обниматься. Лёшка так и вовсе меня на руки поднял. А потом водили друг друга в свои компании и представляли: «Это Лёшка! Это Олег! Мы из одного детского сада!» Но никто нашего восторга не понимал. Видимо,прожить такую сказку даётся не каждому. июнь 2003г
Не надейтесь на память, подписывайте фотки. И не одни лишь даты. Чтоб потом не ломать голову. А для фоток, которые в электронном виде, не поленитесь сочинить текстовый файлик.
На обороте маминой рукой: «Утренник. 1967г. 3 года и 3 мес.»
Во «взрослом» ряду. Самая справа — Людмила Ивановна. Левее… а ничё так девушка. (Света?) Посередине — Людмила Александровна. Остальных тёть не помню. Я в верхнем «детском» ряду третий слева. Одним рядом ниже, первая слева — Оля Ганюшкина. Света Прокопчук — четвёртая. Все ещё такие мелкие, что толком не разобрать.
Это уже 69-й. Кажется, Новый год. В верхнем ряду в светлом клоунском колпаке мой самый-пресамый друг Лёшка Черемисов. Третий справа. Я стою одним рядом ниже и чуть правее. Позор! Так и не нахожу Симакину. Справа от меня Оля Ганюшкина. Ниже на ряд щурится в маске лисички Маринка Малюк. Жорик Бобенко — «медвежонок» в нижнем ряду. Второй справа. Слушайте, столько незнакомых мне личностей!
Тот же Новый год в 69-м. Вторая слева — ну вот сердце подсказывает: Симакина? Третья — Света Прокопчук. Пятая -улыбчивая Оля Ганюшкина. Следом я витаю в облаках. Типа достали вы уже этой фотосъёмкой.
Тогда же собственной персоной.
Вот здесь, на первом этаже ростсельмашевской общаги когда-то была наша «Земляничка». Тесненько конечно. Две группы, раздевалка, кухня… Но двор был неплохим. У каждой группы своя беседка. Автобус, сваренный сельмашевскими шефами. Такой же корабль. Ещё какие-то грибки, лестнички, скамеечки. Всё обнесено добротным забором из труб и прутьев. На вот этом, огибающем раздевалку балкончике и загремел Лёнька Кравцов.
Фотки трёхлетней давности. На тот момент здесь располагалась управляющая компания «Филипп». А сразу после переезда «Землянички» в новое здание на фасаде бесконечно сменяли друг друга однохренственные таблички: «ДЭЗ», «ЖЭК», «ДОМОУПРАВЛЕНИЕ», «ЖЭУ»…
Игрушечный. И чего к магазину прикрепилось именно это прозвище? Впрочем, звали же мы магазин «Хлеб», за которым был двор Артурчика, хлебным. Ну и «Игрушки» — игрушечный. Так все говорили. И взрослые тоже. «За игрушечным». А здание подстать. Увенчанное сказочной башенкой. Хотя и всего л шь одна из простых ростсельмашевских общаг. Впрочем, возможно, раньше там было какое-нибудь посольство Королевства кривых зеркал. Уже давно (там справа) нет вывески «Игрушки». А существовавшую долгое время комиссионку сменили «Продукты» ООО Шахматное.
Ну а это новая «Земляничка». В типовом кирпичном… Сюда она переехала буквально через пару лет после нашего выпуска. В эдакий треугольник между баней, первомайским райотделом пока ещё милиции и заброшенным зданием диспетчерской трамвая первого маршрута. Кусок трамвайной ветки давно рубанули аж за старым автовокзалом.
«Земляичка» пережила смуные перестроесные времена. Когда из детских садиков делали жилые дома, подстанции Скорой помощи и отделения обязательного медицинского страхования.
Сюда ходил мой племяш. По всему цоколю тянется заштукатуренная бабушкой трещина — условие чтоб ребёнка приняли.
Вместо второго эпилога.
Вот, теперь буду знать, что ходил в садик второй категории.
На мои шляния по территории из корпуса вышел охранник. Хорошо сохранившийся мужик лет шестидесяти в пиджаке из добротного драпа. Возможно, в прошлом начальник цеха на «Ростсельмаше». Но, судя по уверенному поведению, мог и в органах работать. Притворил ворота. Дождался меня. «Вы что-нибудь ищете?».
Ответил, как есть. Мол, ходил в «Земляничку», когда она была ещё на Ильича. А теперь, типа, ностальгия. (Ну не про блог же ему ещё рассказать?) Охранник оставил мой ответ без реакции. Пришлось уточнять: «Неправдоподобно?» Мужик как-то безразлично пожал плечами. Что можно было перевести: или «на троечку сойдёт» или «ещё б я по детскому садику в ностальгию впадал».
«Ну тогда считайте меня подозрительным типом» — разрешил я охраннику. Тот возмутился: «Разве я похож на идиота?» И видимо для убедительности своих слов обвёл рукой физиономию с полысевшей верхушкой. На том и разошлись. Дядька вошёл в охраняемый объект. Я вышел через калитку, обошёл садик, щёлкнул ещё раз через забор (ну коль я совсем даже не подозрительный), сел в машину и покатил домой.
Продолжение. Вчера в Одноклассниках пришло сообщение: «А я с тобой училась, только в первом классе…» И фотка, где мы детсадовской группой на прогулке в парке Островского. Я в шапочке под лётный шлем с солдатской звёздочкой. Глаза закрыл. А справа улыбается девочка Инна, которая меня до сих пор помнит. И как нашла?