Сейчас такие уже не строят. А раньше во двориках старых малоэтажек, в придачу к деревянному общественному туалету, стоял ряд вот таких куроёбок. С обитыми железом дверями. И хитрыми самодельными В замками с ключами типа трёхгранника проволника. Крутишь писклявый винт, крутишь…

На ростовском это сараи. У додельных хозяев они с погребом. Откуда к праздникам — а их у нас дофига — посланная родителями детвора волочет банки с соленьями. Сунув нос в чужой сарай, можно представить себе его хозяев. Прибрано или бардак из старого хлама. Лопаты: от штыковой до снеговой плюс лом. Смазаны ли здоровенные слесарные тиски или просто есть, доставшись в наследство от родителей. Перевязанные стопки газет. Пылящиеся в ожидании своего часа пустые банки всех размеров. Разборные удилища в связке или самодельном брезентовом чехле. На кривеньком верстаке тесть любил курочить радиоприёмники. Я этого не застал. Мне вместе с сараем достались радиообломки на полочках и в заклинивающем от вечной сырости выдвижном ящичке. И война. Нескончаемая война с крысами и мышами. Из года в год. В каждом сарае.

Во время капремонта семьи полгода здесь жили. Трудно поверить, что там можно поместиться. Но жили. Жена рассказывала, тёща тоже. Да собственно, чего я? Как-то дедушка с бабушкой в очередной раз повезли меня на море в Лоо. Несколько лет подряд заранее списывались с одними и теми же хозяевами. Договаривались и приезжали. Так один раз попали на такой же ремонт. И две недели спали в их сарае.

Сосед Юрий Степаныч — царство ему небесное — в своём сдвоенный сарае собирал ровесников-босяков в отставке. И под много водки терзал меха баяна. Вечно кого-то у себя приютит. Жена наварит борща. А он отольёт кастрюльку нарежет хлебушка и тащит в сарай, подкармливает «жильца» с трудной судьбой. Мимо бабок на крылечке так галантно: «Добрый вечер. Извините, Юрочка бухенький». Эх, были времена.